Чёрная молния

«Черная молния»: интервью с Екатериной Вилковой

« ... У меня вообще не бывает такого, что я сижу, готовлюсь месяцами, думаю о роли или придумываю что-то про своего персонажа. Я даже текст учу на площадке во время грима, потому что не хочу себе придумывать того, чего нет. Боюсь передумать и перегрузить образ. Мне нравится то, что происходит здесь и сейчас »

В кино Екатерина Вилкова — всегда в образе: она — то яркая девушка-стиляга, то сказочная русалка, то предмет обожания практически супергероя. В жизни же она скромно представляется: «Привет! Я — Катя!» и делает вид, что она — обычная такая девушка. Но ей сложно скрыть свой слегка низковатый голос, и свое внешнее сходство с юной Мишель Пфайффер, или Амандой Сейфрид. И при этом в общении она какая-то добродушная и простая… 

Между прочим, предварительные показы «Черной молнии» уже начались. Список кинотеатров, в которых фильм можно посмотреть за несколько дней до официальной премьеры, доступен на официальном сайте картины.

Фильма «Черная молния» зрители еще не видели, так что скажи, Катя, что, на ваш взгляд, зрителю нужно знать перед просмотром?

Я, честно говоря, сама целиком его еще не видела, но то, что мы делали, думаю, точно хуже не стало — только лучше. Материал уже смонтировали и дорисовали, озвучили и положили музыку.

Он рассказывает нам историю обычных людей. Про главного героя «Черной молнии» все говорят: «Супегерой! Супергерой!»… Да, он герой, но «супер» он только потому, что у нас очень давно не было героев. А этот – обычный мальчик. Совершенно обычный с виду. У него просто необычная машина. Но герой он не потому, что у него необычная машина, а потому что он по своему нутру такой. И он «супер»! (смеется)

А моя героиня — точно так же обычная девочка, которая приехала учиться в Москву из Нижнего Новгорода. Светлая, еще без налета цинизма, без какой-то внутренней кольчуги, которой мы все в этом мире защищаемся от какого-то негативного опыта. И она сталкивается с необходимостью выбора между мальчиками. Должна выбрать либо того, с которым, как она считает, должна быть из-за иллюзорного чувства долга, либо того, кого уже выбрало её сердце. Как и любая другая девочка, она путается в своих чувствах и эмоциях. Она совершает, конечно, какие-то ошибки, но в итоге все же приходит к тому, что прислушивается к своему внутреннему голосу, своему сердцу, и делает так, как велит оно, а не какие-то люди вокруг.

Ага, а ты сама уже обрела ту внутреннюю кольчугу, о которой говоришь?

Сложный вопрос. Мне кажется, что в какой-то момент она у меня была очень крепкая, качественная, из хорошего материала, а сейчас я стараюсь как-то её разредить. Потому что невозможно жить в кольчуге. Неудобно — она сковывает движения и лишает тебя свободы. Совсем беззащитной невозможно выходить в эту жизнь, потому что она как локомотив несется. Не успев и глазом моргнуть ты вдруг понимаешь, что уже уезжаешь от родителей, уже заканчиваешь институт, и тебя этим локомотивом может раздавить. Ты безусловно должен быть готов к встрече с ним, но это не значит, что тебе нельзя ходить по рельсам. Можно и нужно (По настоящим рельсам ходить, всё-таки, не стоит — прим. КП), потому что это здорово и прикольно. Просто нужно знать, что иногда переводят стрелки, иногда ездят поезда, иногда ездят какие-нибудь электрички - но это не страшно. От этого не надо закрываться. Нужно просто учиться обходить острые углы и не ввязываться во что-то негативное. Еще важно уметь видеть вокруг себя что-то доброе и положительное — людей, события, и самой тоже стараться дарить людям что-то хорошее.

Ты уже снялась в большом количестве фильмов. Но в «Черной молнии» у тебя первая главная роль?

Главная? Нееет. К сожалению, нет, но это нормально… У меня просто развивается все очень постепенно. У меня как раз второстепенных ролей можно по пальцам одной руки пересчитать. Я как-то сразу с главных начала. Но вот по значимости фильмов все идет по нарастающей. Если сначала это был сериал, который незаметно прошел, то потом были уже полнометражные кинотеатры. Меняются кинотеатры, в которых проходят премьеры - начиная кинотеатром «Художественный», где была премьера моей первой картины, заканчивая «Октябрем». «Черная Молния» — это еще одна такая ступенька или даже несколько ступенек куда-то вверх. И, слава богу, что «медные трубы» не обрушились на меня раньше времени. Сейчас мне кажется, что теперь я больше подготовлена. От «Молнии» же жду только хорошее — кольчугу не буду уплотнять.

То есть, звездной болезнью пока не заразилась?

Ну, мне вообще кажется, что это какая-то нелепая болезнь. Потому что… Ну, ты же не лучше и не хуже других людей...

А, вдруг, когда-нибудь проснешься и поймешь: нет, все-таки лучше?

Ну, я не знаю. Может быть когда-нибудь проснусь и пойму, что лучше, но сейчас пока не понимаю. Просыпаюсь и говорю зеркалу: «Что ж ты так плохо выглядишь-то (смеется)? Все люди как люди, а ты: проспала до обеда, везде опоздала...». Не знаю, что будет дальше, но мне кажется, это тоже своеобразная кольчуга получается – если у тебя будут признаки того, что ты лучше других. Ты не лучше и не хуже. Ты – это ты. Это самое главное.

А у тебя есть какие-нибудь профессиональные стремления, например, сыграть какую-нибудь «роль мечты» или у какого-нибудь режиссера, или с какими-нибудь актерами, с которыми ты всегда мечтала сыграть…

Желаний относительно режиссеров и артистов — полно: в мире достаточно много и хороших режиссеров, и хороших артистов. Но сотрудничество с ними для меня не самоцель. Думаю, что многих хороших режиссеров и артистов мы еще даже не знаем. Но они есть. Поэтому, что будет — то будет. И, я уверена, что у меня будут только хорошие партнеры и хорошие режиссеры, как это было до этого.

А к роли в «Черной молнии» долго пришлось готовиться?

Да нет. У меня вообще не бывает такого, что я сижу, готовлюсь месяцами, думаю о роли или придумываю что-то про своего персонажа. Я даже текст учу на площадке во время грима, потому что не хочу себе придумывать того, чего нет. Боюсь передумать и перегрузить образ. Мне нравится то, что происходит здесь и сейчас.

То есть для тебя главное импровизация? Интуитивное ощущение того, как должно быть?

Ну, какой-то такой момент есть. Ты не можешь выкинуть мысли из головы после того, как прочитываешь сценарий, или когда ты встречаешься до съемок с режиссерами, с партнерами, с художниками по гриму и по костюмам. Какие-то мысли у тебя в любом случае возникают, вот и рождается какой-то образ. Но специально ты для этого ничего не делаешь. Все происходит само собой. Мне кажется, это главное — чтобы все наслаивалось постепенно. А когда ты приходишь на площадку, у тебя внутри уже сформировался и образ твоего персонажа. Когда не зацикливаешься на нем, появляется возможность слышать других людей. Когда ты себе еще не все придумала окончательно, есть возможность правильно услышать то, что хочет режиссер, поймать его импульс, поймать импульс этой сцены, почувствовать и увидеть партнера — то, какой он сегодня и чем отличается от себя вчерашнего... Еще ты смотришь, что нового твой партнер придумал про своего героя. И поэтому сама становишься гибче. Мне кажется, человек, которого ты пытаешься передать, становится более настоящим — не придуманным только тобой, а сложенным из многих-многих факторов, в том числе и реальных сегодняшних.

А скажи, среди актрис есть такие, на которых ты можешь ориентироваться, кем восхищаться, думать «Вот так я бы тоже хотела сыграть…»?

Их очень много. В зависимости от того, какую картину я смотрю, мне хочется в чем-то быть похожей на актрису, которая в ней играет. Это и Марина Мстиславовна Неёлова, это и Одри Хепберн, это и Мишель Пфайффер, это и Кейт Бланшетт, это Мэрил Стрип… А еще в какие-то моменты ты понимаешь, что тебе хочется быть и как какой-нибудь мужчина-артист: такой же цельной и такой же интересной, как Костя Хабенский, который иногда снимается достаточно часто, но он везде разный, и везде ему веришь, в каждой картине...

Как Гармаш, как Леша Горбунов, как какие-то более молодые. У меня есть очень хорошая подружка — Аня Бегунова, которая играет в Пушкинском театре... Вот и приходя к ней на спектакли, я понимаю, что очень хочу быть на неё похожей, потому не умею делать ничего из того, что умеет она. И мне очень хочется где-то вот так же смочь.

А как ты решила стать актрисой?

Да я ничего не решала, меня просто черт дернул. То есть, конечно, это не совсем черт, все-таки… Видимо, у меня просто нет таких заветных желаний, поэтому все происходит само собой. На самом деле я влюбилась в девочку, которая вела театральный кружок у нас в лагере, и мне захотелось быть похожей на неё. Мне нравилось, как она одевается, какая она красивая, какая она интересная, как она двигается — мне нравилось в ней всё.

И, собственно, после того, как она спросила: «Почему ты не пробуешь поступать в театральное училище?» я ответила: «А я не умею петь». Она говорит: «Все у тебя получится. Зато ты танцуешь хорошо!». Так я и поступила. Вот, опять же, на кого-то захотелось быть похожей… Наверное, это актерская природа такая. Ну, это в принципе природа людей — стремиться быть похожими на кого-то, но у актеров, наверное, это желание дает импульс, для того, чтобы еще что-то делать.

А что ближе — кино или театр?

Ближе мне кино. Сейчас. Потому что как-то мне кажется, что в кино все немножко честнее происходит, чем в театре. Чуть-чуть больше я сейчас готова к кино, чем к театру. Поживем — увидим. Может, завтра уже мне театр окажется ближе, чем кино…